«Донские ведомости», №76, 31 марта /13 апр., 1919, с.1 *
Великая годовщина
Год назад отошел в вечность Лавр Георгиевич Корнилов.
В истории нашего отечества, на листах мученического жития России, едва ли найдется другая глава столь величавая и потрясающая, как та, в которую вошло имя Корнилова. На фоне всеобщего развала и бесстыдного пиршества у смертного ложа родины-матери, в чаду звонкой и пустой фразы, прикрывающей самую низменную спекуляцию на подмоченном красном товаре, забвение долга, совести и чести, – имя это явило дивный пример самозабвенного героизма и готовной жертвы. Пример верности долгу перед отечеством. И веры. Той великой веры, которая горами качает. Веры не мертвой, изукрашенной словами лукавствия, – веры действенной, подвигом самопожертвования доказанной. И этой веры не поколебало ни повальное ослепление, ни сознание роковой неизбежности крестного пути и Голгофы.
В лихолетье, переживаемое горьким отечеством нашим, сложили головы многие герои долга. Известные и безвестные, одинаково горевшие благородным энтузиазмом тоскующей любви к родине, к матери-родине, лежавшей в ранах, струпьях и язвах, ушли они в лоно матери-земли. Но в былинных сказаниях и песнях ярче всех и всех трогательнее будет сказ о львином сердце героя-казака, отдавшего жизнь, полную блеска и отважных подвигов, величайшему подвигу любви сострадающей и беззаветной к отечеству – великому и нелепому, слепому и истекающему кровью... И будет зажигать он, этот сказ, как и ныне зажигает, сердце детское, сердце юное и сердце стариковское, под пеплом будничной суеты сует сохранившее дух доблести...
Лучшие стороны русской природы сочетались в Корнилове: казак, закаленный в суровых условиях трудовой жизни, и русский культурный человек, рыцарь долга, подвижник, рыцарь без страха и упрека. «Я, генерал Корнилов, сын казака и крестьянина, заявляю всем и каждому, что лично мне ничего не надо, кроме сохранения Великой России»... Так писал он в знаменитом своем обращении к русским людям.
Никакие посулы не могли отвлечь с пути великого подвижничества этого сына земли родной, земли русской. Никакие лавры и почести, никакие соображения расчета, выгоды, спасения, никакие партийные знамена, кроме единого святого знамени:
– Родина... Россия...
И всё, что променяло Родину на интернационал, всё, что за сребреники продало Россию или, холопски поспевая за торжествующей колесницей искариотов, отрекалось от отечества, от России, – всё это подняло визгливый, захлебывающийся лай и вой против великого патриота. Спасти честь и достоинство России не дал этот злобнейший из злобных филистимский концерт. Но самоотверженный шаг Корнилова прозвучал сборным сигналом для всех, не отрекшихся от родной матери, – под святое знамя:
– Родина. Россия.
Тюрьма, скитальчество и боевая жизнь в степях родной земли, великая, неизбывная скорбь о растерзанном отечестве, неустанная, неусыпная <з>абота о дорогом зерне будущей Великой, единой России – доблестной Добровольческой армии – какая богатая, какая потрясающая трагическим содержанием глава русской истории...
В бою под Екатеринодаром восприял кончину этот великий знаменосец, на знамени которого начертано единое святое имя: Россия. Перестало биться сердце льва...
Но пока живо имя России, пока суждено ему жить – не умрет зовущий клич Корнилова:
– Россия... единая, великая Россия...
Он подхвачен героической Добровольческой армией, им созданной. Он зажигает сердца донцов, кубанцев, терцев и лучшей части русского народа, собравшейся под этим святым знаменем:
– Россия – родина, единая, святая.
В безбрежных степях скрыта могила героя. Но с годами вырастет она в русском народном сознании в великую пирамиду. И придут люди русские поклониться этому месту упокоения великого патриота и с благоговением вспомянут, что крестный путь свой он избрал за честь и достоинство родной земли и до последнего вздоха не выпустил из рук святого знамени, на котором начертано было:
– Единая, великая Россия...[1]
–––––––––––––
* Статья без подписи, в жанре хроники текущих событий, первая из напечатанных уже после вступления Крюкова в должность редактора (он сменил на этом посту Н.А. Казмина). Все редакционные статьи в нашем издании разделены на три блока. С января по март 1919 Крюков официально был только сотрудником «Донских ведомостей», так что его авторство в газетных текстах, опубликованных без подписи в это время, сомнительно (первый блок, «Редакционные статьи – не Крюковские»). Однако с 31 марта (13 апр.) 1919 он становится редактором газеты и руководит ее изданием до 14/27 июня («Редакционные статьи – Крюковские», второй блок) – с летним перерывом, – и затем снова с 22 окт./4 ноября уже до конца года (что составляет последний блок). Среди редакционных есть и подписанные им, и не подписанные статьи. Все редакционные статьи без подписи, опубликованные во время второго и третьего периодов, можно считать принадлежащими Крюкову или, по крайней мере, им отредактированными.
[1] Корнилов Л.Г. (1870-31.3.1918) – род. в семье отставного хорунжего из станицы Каркаралинской Сибирского казачьего войска. Отец – простой казак с Иртышской линии, мать – местная крещеная казашка. Окончил Михайловское военное училище, Академию Генерального штаба, служил в Туркестанском военном округе, был военным разведчиком, исследовал прежде малоизвестные районы, участвовал в русско-японской войне 1904-1905, получил чин полковника. Ген.-майор, командир отряда в пограничных войсках на Дальнем Востоке, командир бригады в Сибирской стрелковой дивизии во Владивостоке. В Туркестане и Маньчжурии в целом прослужил почти 20 лет. По его собственным откровенным признаниям, не любил Европу и лучше всего чувствовал себя с азиатами. Не случайно в его личный конвой входил Текинский конный полк, составленный главным образом из туркмен. Во время 1-й мировой войны командовал бригадой, дивизией, ген.-лейт. В мае 1915 при окружении попал в плен, летом 1916 ему удалась (только с третьей попытки) бежать: вернулся к своим через территорию Венгрии и Румынии, проплутав 20 дней в лесах. Был командующим 8-ой Армии и Юго-Западным фронтом. С 19 июля 1917 на высшей военной должности – Верховного Главнокомандующего всеми вооруженными силами Российской Республики. Выход из революционного хаоса и стабилизацию внутриполитического положения в стране видел в установлении сильной власти. В авг. согласовал с Керенским вопрос о «зачистке» Петрограда от большевиков и большевизированных Советов. В 20-х числах авг. 1917 двинул на Петроград верные ему соединения: 3-й Конный корпус генерала Крымова (1-я Донская казачья и Уссурийская конные дивизии, 3-й Донской казачий артдивизион) и Кавказскую Туземную дивизию генерала Багратиона (Дагестанский, Ингушский, Кабардинский, Татаро-Ногайский, Чеченский и Черкесский конные полки) – в народе ее называли "Дикой дивизией", так как считали, что горцам "все равно, кого резать, лишь бы резать". Выступление было сорвано, так как Керенский, получив сообщение о якобы стремлении Корнилова установить свою диктатуру, объявил его контрреволюционером и врагом демократии, в чем его поддержали Советы, в том числе и большевики. После этого в авг. 1917 К. смещен с поста и арестован. Сразу после корниловского путча, 1-го сент. в России была объявлена Республика. Сидел в Быховской тюрьме, бежал на Дон, к атаману Каледину, где формировалась Добровольческая белая армия. Погиб при штурме Екатеринодара. Тело было тайно предано земле, но на другой день после отступления белых могилу обнаружили красные. Труп опознали по погонам, над мертвым генералом долго глумились, его тело рубили шашками, затем обезображенный труп отнесли на городские бойни, где обложили соломой и сожгли (использованы материалы статьи докт.ист.н. Мурата Абдирова «Лавр Корнилов: полуказах и русский патриот»: www.centrasia.ru).